Он не знал, что искусство натуральных тканей капризно,— от отчаянья без перехода бросает к надежде.

Льняной холст, освобожденный от жирного слоя краски, не стал чистым, остался след былой льняной картины. Исчез кричащий цвет, стерлись резкие грани, бутылка и лимоны проступали неясно, чем-то напоминали ту дымку, которая была в работе с натуральным льном.

Натуральный лён стоял с мастихином в руках и с удивлением разглядывал — ни черта не понять, что произошло?

Если сейчас чуть-чуть углубить тон бутылки... Чуть- чуть, нельзя пересаливать! Чуть-чуть! Бутылка просит этого, требует. Она вдруг заговорила. Он, со своими льняными штанами, понимает ее язык!